В ДРУЖИНЕ КНЯЗЯ

Голь на выдумки хитра. Студенческое полусытое существование заставляло нас выкручиваться, кто как может. Ижевск был далеко, да и помощь мне оттуда была больше моральная. Кто-то шел в сторожа и потом досыпал на лекциях. Если требовалась бригада, и мы шли на разгрузку вагонов, то потом три дня болели мышцы. Когда «калымили» на мясокомбинате, то при возвращении оттуда живот приятно грели свежие сосиски, пронесенные через проходную под рубахой.
Но мне больше всего нравилось в оперном театре. В Свердловске он располагался как раз напротив нашего университета. Там мы прирабатывали артистами миманса.
Взлет и падение меня как актера были потрясающими. Тот сезон театр открывал премьерой оперы «Князь Игорь». Проходя вдоль выстроенной шеренги, помреж ткнул пальцем и в меня. Так я попал среди избранных в дружину князя Игоря. На репетициях мы удачно потрясали копьями и блестели кольчугами, но на генеральной произошла заминка. Нас в темпе построили вновь, и помреж опять показал на меня. Я похолодел: неужели оказался лишним? А начинался самый клев - спектакли, после каждого из которых мы получали скромный, но так необходимый для тощего кармана гонорар.
Но оказалось иначе. Потерялся, точнее запил, один из корифеев миманса, и срочно потребовалась замена. Так пригодилась моя славянская внешность. Меня подвели к угреватому дылде и сказали, что он все расскажет. Оказывается, у князя Игоря были джуры – личные оруженосцы. Один носил шелом князя, а другой – его меч. Дылда посмотрел на меня косо, наверное, прежний напарник был его корешом, вручил мне меч и велел не отставать. Только потом я понял его коварство, почему он взял себе шлем.
Премьера началась триумфально. Музыка гремела, ложи, амфитеатр и партер взрывались аплодисментами. А я, взмокший от напряжения, никак не успевал за князем. В массовых сценах дылда со шлемом проскальзывал сквозь толпу, зная куда направится князь, а я, с мячом на вытянутых руках, везде застревал.
Вот Игорь взошел на помост, и начался митинг, но когда я добрался до помоста, он был забит доотказа актерами, а моя попытка оказаться рядом с князем кончилась тем, что я грохнулся с помоста, запутавшись, к счастью, в занавесах задника. Когда идет сцена затмения, по замыслу постановщика середина сцены должна быть пуста: князья и дружина в страхе жмутся по ее краям. Но я, заблудившись окончательно, оказался в самом центре сцены. Стою и не пойму: то ли это на сцене темнеет, то ли у меня в глазах. Бежать поздно!
- На колени, на колени! – шипит из будки суфлер. И я падаю на колени, склоняя голову.
И, по-видимому, в моей согбенной фигуре было выражено столько страха, покорности судьбе, что это вписалось в сцену. Поэтому в антракте взглянуть на незадачливого миманса пришел в сопровождении юркого помощника сам главреж.
- В этом что-то есть. Надо попробовать оставить и обкатать,- сказал он, потряхивая длинноволосой гривой.
Я воспрянул духом. Однако, «недолго музыка играла, недолго фраер танцевал». В кульминации спектакля, спев арию, князь Игорь воскликнул: - « На половцев»! - и надел шлем. Он протянул руку за мечом. Меча не было. Затертый дружиною я не смог пробраться к князю.
- « На половцев»! – крикнул князь еще раз, наливаясь гневом.
- « На половцев»! – и, подняв пустой кулак вверх, обезоруженный князь пошел в бой. Матерился он вполне современно, глядя в нашу сторону.
Не знаю, как прошел разбор спектакля, нас туда не приглашали.
- Ты, парень, больше не приходи к нам, не напоминай, сказал мне тоскливый помреж, когда я пришел на очередную репетицию.
Так закончилась моя карьера артиста, и я переквалифицировался на мясокомбинат.
Интересно, а как там сейчас в Екатеринбургском оперном ставят сцену затмения? Остался ли я в истории?